Автор: Александр Тиховод

Считается, что комбинация «тройки» и «семерки» ничего хорошего не сулит. Помните, у Высоцкого — «С меня при цифре 37 в момент слетает хмель»? А 1973 ассоциируется с захватом власти в Чили хунтой Пиночета, арабо-израильской войной, расстрелом «черными полковниками» студентов в Афинах.

В отечественной истории этот год символизирует собой пик застоя во многих сферах жизни. Например, в футболе. Вот и для саратовского «Сокола» все настойчивее зазвучал мотив летящего не в те ворота мяча. Тогда, в час триумфа ереванского «Арарата», ведомого Никитой Симоняном, команда «города золотых огней», имея целью повторить «чемпионский» успех прошлого сезона, в своей епархии не поднялась выше шестой строки.

И все-таки упоминаемый год, как и предыдущий, в хронике «Сокола» — с печатью незаурядности. Ранее мы рассказали, как в турне по Венгрии нашей команде нежданно-негаданно выпал счастливейший лотерейный билет судьбы — сойтись на ристалище лицом к лицу с теми, кого прежде изредка доводилось видеть по телевизору — прославленными игроками сборной страны мадьяр.

Поздней осенью саратовские футболисты совершили поездку в побратимскую Западно-Словацкую область. Спортивные контакты с ней были тесными, визиты их клубов позволяли нашему неизбалованному зрителю наблюдать иностранцев, среди которых встречались настоящие «звезды». Как в хоккейном «Словане» (Братислава) из чехословацкой первой лиги, проводившем товарищеские матчи с «Кристаллом». Футбол Словакии у нас был представлен скромной величиной — коллективом «Еднота» (Тренчин). В октябре он посещал Саратов и Балаково, выказав отнюдь не ангельский характер. Все три поединка — проигранные им 0:1 «Корду», 1:3 мастерам «Сокола», и ничейный с клубным «Соколом» 2:2, обернулись беспощадной рубкой на поле.

Ответный вояж также состоял из трех матчей, в ходе которых наш основной состав снова победил «Едноту» — 2:1, команду Сенице — 5:3, и уступил 0:1 соперникам из городка Новы Замек. Со стороны местного гражданского населения не чувствовалось ни малейшей враждебности, свойственной чехам, чья нелюбовь к «Советам» стала отголоском политических событий 1968 года. Чехия и Словакия — две большие разницы в смысле традиционного отношения к русским. В селах под Тренчином, где саратовцам устраивали шикарные застолья, старики целовали игрокам руки, приговаривая: «Сыночки!». Подарков было море. Виктор Лавров, находясь в черном списке, возвращался в одном купе вагона «СВ» с чиновником обкома, и во время сна ютился на боку, на краешке полки, поджимая телом чужие чемоданы. Кстати, вновь за кордоном «Сокол» очутился только через пятнадцать лет, когда его премировали билетом в ту же Словакию.

Обратимся к началу 1973-го. Накануне новогодних праздников клуб в лице начальника команды Михаила Либеса выдал Владимиру Литовченко ключи от квартиры в Саратове. Ставший отцом семейства, голкипер жил в доме родителей своей жены Татьяны — в частной постройке Энгельса, с внутренним общим двором, где на веревках вечно развевается белье. Обихаживая очаг, он был не менее самоотвержен, чем в футбольной баталии. Татьяна, студентка мединститута, готовилась к экзаменам, и Владимир старался оградить ее от бытовых забот. Приводя в порядок пеленки сына, он, как шутили близкие, прошелся утюгом до Луны и обратно.

Увы, чета Литовченко не обрела покоя на новом месте. Жилплощадь стали оспаривать Пашовкины — мать и брат футболиста. Прежнего обитателя этой квартиры в районе Дегтярки, Вячеслава Пашовкина, уже забрали в армию рядовым. Опасности нашествия его родни в клубе не предвидели. Ответчиком в судебной тяжбе, длившейся несколько месяцев, стал Октябрьский райисполком. Все это время молодые супруги вынужденно делили кров с истцами, вкушая «прелести» сосуществования в коммуналке — на одной половине грудной младенец плачет, на другой — целыми днями магнитофон орет.

Случалось, к шумным соседям «Литвы» надолго заваливался табор приятелей. Возвращаясь с выездных матчей, Владимир заставал измученную неустроенностью жену в слезах. Финал истории таков: суд постановил закрепить жилье за Пашовкиными (те, не иначе, имели «мохнатую лапу»), а семья вратаря перебралась в гостиничный номер Ледового дворца «Кристалл». Там в крохотной комнате из всех удобств была одна электроплитка. Впоследствии Владимир сменил с семьей еще несколько мест жительства; в хождении по квартирным мукам он далеко не единственный среди игроков того «Сокола».

Судьба же Вячеслава Пашовкина полна трагизма. Объявившись в «Соколе» в 1966 году на позиции левофлангового нападающего, этот 19-летний паренек из Тамбова немедленно завоевал признание болельщиков. Обладая великолепным дриблингом, завидной стремительностью, он мог, «объехав на одном коньке» целый редут защитников, подытожить выпад неотвратимым ударом. Футболисты одесского «Черноморца» в памятном четвертьфинале 19 августа 1967 года на «Локомотиве» были наповал сражены. В самом конце дополнительного времени Пашовкин ураганом пронесся через полполя, словно за плечами не было двух часов изнурительной схватки, и забил гол в ворота Ярчука, доведя счет до 3:1 в пользу саратовцев. Точно так же на предыдущей стадии Кубка СССР он расправился в Алма-Ате с «Кайратом». А всего провел сорок мячей.

Пашовкин погиб в возрасте тридцати двух лет, в родном Тамбове, осенью семьдесят девятого. Трагедия произошла на мелководье Цны — спокойной речки, где почти не встретишь коварных стремнин и водоворотов. Человек среди бела дня пришел на пляж, разделся, погрузился в холодную воду, и река мгновенно сомкнулась над ним. Добровольный ли то уход из опостылевшего мира, жест отчаяния, протеста, ревности к предавшей его женщине? Или в секунду сдало расшатанное сердце?…

Его век оказался очень недолгим и в футболе. Лишь один Борис Яковлев умел совладать с Вячеславом, в глазах коего был непререкаемым авторитетом. Но после того, как этот тренер покинул «Сокол», Пашовкин покатился по наклонной плоскости, быстро деградируя, как игрок и личность. Парень с выразительной внешностью, по прозвищу Нос (да, у него «рубильник» был ого), добрый, беспечный, имея на первых порах высокий заработок, одаривал щедрой рукой всех и вся, покупал девушкам букеты по сто рублей и вообще любил гульнуть на полную катушку, доверяясь случайным людям. Его откровенно спаивали, а он, бедолага, хвастался этим: «Где ни появлюсь, всюду мне суют бутылку водяры — в один карман и в другой. Ведь я звезда, я — Пашовкин!».

Как-то на тренировке Вячеслав, находясь в прострации после «вчерашнего», столкнулся на полном ходу с голкипером. «Подхватываю его, — рассказывает Литовченко, — тот сразу обвисает, глаза безумные, перегар изо рта. „Слава, да что с тобой?“ „Ничего, Володь, ничего…“ — потом вырвался, побежал дальше…„. На сборах, в двухсторонней игре Пашовкин еле волочил ноги — даже администратора команды Мутных, всегдашнего участника таких междусобойчиков, не мог обвести. Тренер Федор Новиков по доброте душевной оставил Пашовкина в команде, но к официальным матчам, разумеется, не подпускал. Так и завязал Вячеслав с футболом — в неполные двадцать пять.

…“Изюминка» чемпионата-73 — серии пенальти после ничьих. Делая это нововведение, федерация рассчитывала подлить масло в огонь борьбы, повысить зрелищность матчей. Однако получилось наоборот: резко возрос процент минимальных побед. Отличавшаяся первой команда обычно уходила в глухую оборону, не желая знать ничего другого, кроме отбойной игры.

Процесс отработки 11-метровых ударов стал важнейшей, обязательной и для нерезультативных футболистов, частью подготовки. Именно в этой фазе сломался КВН — Клецкин Валерий Николаевич. Роковой удар по мячу был нанесен с той же незатейливостью, с каковой игрок отвечал на прикольные вопросы партнеров, когда те, например, занимались разгадыванием кроссворда: «Как называется пилястр на фасаде здания?» — «Да че я археолог штоль?». Словом — разбежался, замахнулся, угодил носком бутсы в кочку, и заклинило в тазобедренном суставе. С того момента карьера Клецкина пошла на убыль.

Вместо «археолога» на правый фланг обороны отрядили Анатолия Суровцева, который хорошо себя зарекомендовал на протяжении последующих пяти сезонов. Занимая при необходимости позицию центрального защитника, Суровцев со своей интуицией, натренированной за шахматной доской, также действовал с математической серьезностью и образцовой самоотверженностью. Его ставили на матчи еще в «Соколе»-69, выпуская на замены. Затем по воле обстоятельств он пропустил три чемпионата, выступая в это время за второй состав «Сокола».

В 70-е годы большинство команд играли с тремя форвардами — подающими бегунками на флангах и «стенобитным орудием» в центре. Суровцеву, в основном, приходилось противостоять быстрым крайним атаки. В те времена, когда еще остры были впечатления от подвигов законодателя футбольной моды, легендарного Михаила Месхи и иже с ним, наличие в амплуа флангового нападающего талантливого игрока считалось особым шиком.

Репутацией королей прорывов по бровкам пользовались в свердловском «Уралмаше» Гребеножко, в «Торпедо» (Тольятти) Сидоров — рекордсмен своей команды по числу матчей. В «Динамо» (Махачкала) Валявский и Мантай Мантаев, в волгоградском «Роторе» отъявленный задира Коваль, Файзулин и Гузенко. Этот список можно продолжать и продолжать.

Другой заметной фигурой из новобранцев «Сокола»-73 стал голкипер Юрий Котляров, годом ранее защищавший цвета хабаровского СКА. После отставки Анатолия Печерского, он был единственным из «вторых», кто реально конкурировал с Литовченко (в 73-м Владимир сыграл в чемпионате 19 матчей, а Юрий — 16). Позже «Литва» оставлял на долю Сереброва, Первухина, Тарана, Сабитова сущие крохи игрового времени.

В отличие от четырех перечисленных страхующих, Котляров обладал несомненным козырем, принадлежа к школе куйбышевских вратарей, кои всегда славились особой прыгучестью. Зрителям очень нравилось наблюдать, как Юрий, словно отталкиваясь от пружинного матраса, взмывал к перекрестью штанг. Но дольше года в «Соколе» Котляров не задержался. Переехав в Сургут, он принял участие в становлении их мини-футбола.

…Существует мнение, что бить пенальти в сериях после игры легче, нежели в процессе самого поединка. У футболиста есть достаточно времени, чтобы, отойдя от матчевой круговерти, настроить себя на выполнение технически несложного действия — по сути удара в упор. Для вратаря же вряд ли имеет особое значение то, в каком промежутке футбольной встречи произойдет эта дуэль. Пусть голкипер опытен и знаменит, а исполнитель пенальти как игрок ничего выдающегося собой не представляет, все равно — в глазах публики первый — кролик, второй — удав.

У такового распределения ролей — железное арифметическое обоснование. Размер футбольного мяча — это лишь два процента от площади ворот, составляющей почти восемнадцать квадратных метров. Скорость полета дольчатой округлости достигает 100-120 км/ч и выше. Впрочем, игроки, выходящие к мячу на белом кружочке в центре штрафной, редко когда решают дело с помощью прямолинейной «пушки». Они больше норовят сотворить нечто хитроумное — применить разбег со сменой ритма движения, раскачать голкипера, поймать его на противоходе.

Выдающийся статистик отечественного футбола Константин Есенин высчитал: из каждых ста «пеналей» в среднем забиваются семьдесят восемь. А в остальных двадцати двух случаях… Вратари, как правило, отличные наблюдатели и психологи, зачастую точно определяют состояние соперника. Промелькнувшая на лице визави крупная капля пота, синева под глазами от усталости, легкое прихрамывание, суетливость или, наоборот, медлительность, с какой он устанавливает мяч, могут быть предвестием благополучного для стража ворот исхода пенальти. Уловив эти признаки неуверенности, голкипер тут же начинает стараться еще больше вывести оппонента из равновесия, используя массу ухищрений.

Геннадий Смирнов, неистовый бомбардир, человек — душа нараспашку, чья жизнь нелепо оборвалась в расцвете лет, как-то поведал о курьезном эпизоде, приключившемся в начале 80-х на московском стадионе в Черкизове. В те годы Смирнов выступал за воронежский «Факел», команду первой лиги, находившуюся на лидерских позициях. Похожий по манере игры на Виталия Раздаева, Геша или Тюля — как панибратски его называли, был одним из ключевых игроков «Факела», любимцем своих болельщиков. Иногда даже создавалось впечатление, что на футбольном поле он порхает от удачи к удаче. И вот судьба даровала ему прекрасный шанс стать подлинным героем.

- На дворе ноябрь, погода — хуже не придумать: холод, метель. Наш матч с «Локомотивом» близится к концу, счет не открыт, а победа нужна во как (при этих словах Смирнов провел краем ладони по кадыку). Остается всего минута. Вдруг кого-то скашивают в штрафной хозяев, судья свистит, и во мне все заходится от ликования — одиннадцатиметровый!… Ребята кивают — иди, бей. И тренер наш Марьенко, выбежав к кромке поля, кричит: «Бей, Смирнов!».

Подхожу к «точке». Выдалбливаю бутсами в мерзлой земле лунку, ставлю на нее красный мяч. Отбегаю. Примеряюсь. Арбитр дает сигнал. Но только я тронулся с места, как налетает порыв ветра с густой снежной пеленой, и мяч укатывается в сторону. С досады меня заколотило. Делаю ямку поглубже, вокруг мяча сооружаю валик из снега. Перевожу взгляд на вратаря.

И тут «Бабура» (голкипер «Локомотива» Сергей Бабурин), вперившись в меня немигающими, широко раскрытыми глазами, разводит в стороны руки и начинает мелко трясти кистями рук — такой у него способ гипноза. Бью низом. Мяч, целуя корень штанги, отскакивает за пределы поля. Все, свисток, 0:0. Под трибуной ко мне подваливает работник воронежского обкома — местная шишка, на всех выездах команду сопровождал, «благодетель». И — нагло в лицо: «Геш, а может, ты специально так пробил?». Дескать, я игру сплавил. «Я те дам „специально“, бар-ран!»… «А что дальше? Небось строгача за дерзость влепили?» — «Да ничего не было. Вернулся я в гостиницу. Раздавил „пузырь“. Лег спать».

Литовченко — не тот, у кого вместо нервов стальные канаты. Он не пытался оказывать на соперника психологическое воздействие в момент пенальти, никогда не был специалистом по ним. В данной ситуации мог использовать лишь то, чем его одарила природа — реакцию, интуицию, способность к «саженному» броску, получавшемуся особенно красивым, если приходилось прыгать за мячом в левую сторону. Притом, нечастые успехи «Литвы» на поприще отражения «одиннадцатиметровых» обычно не имели решающего значения в споре «Сокола» с противником в лотерее после матча — будь то чемпионат СССР, Кубок РСФСР или какой-нибудь другой турнир.

В первенстве-73 «Сокол», располагая такими мастерами с поставленной техникой удара, как Проскурин, Шпитальный, Асламов, Ольшанский, Чудинов и Корешков, сумел победить лишь в трех из девяти подобных испытаний. А диспут с Казанью довел очередь исполнения пенальти до вратарей — Котлярова и А. Иванова из «Рубина». Там все завершилось со счетом 9:10.

Первые же неудачи в сезоне повлекли вывод руководства о том, что дополнительное материальное стимулирование команды — припарка на мертвое тело. За отдельный выигрыш стали платить всего по сорок рублей каждому футболисту, тогда как год назад эта сумма была вдвое больше. Работу с судьями пустили на самотек.

Зато на выезде рефери прихватывали «Сокол» железно. Как-то, не выдержав беспредела спортивной фемиды, Проскурин выхватил предъявленную ему желтую карточку из руки арбитра, скомкал ее и швырнул тому под ноги… Привозные, так и не получившие в Саратове квартир Котляров, Чуваев, Чудинов, заскучав, стали, невзирая на обстоятельства, все чаще наведываться домой в Куйбышев.

«Мы испытываем трудности в комплектовании звеньев», — признавался накануне чемпионата Федор Новиков. Многие лидеры, пропустив из-за болезней и травм подготовительный период, на стартовые поединки вышли фактически с листа. Кризис творчества явно наметился у самого специалиста. Он по-прежнему вел занятия в режиме вольницы, мало заботясь «физикой», хотя уровень 5-й зоны с новыми соперниками из Поволжья и Урала был значительно выше прошлогоднего аналога.

В результате, по традиции избирая своим оружием территориальное давление, «соколы» к середине матча теряли скорость, выглядя откровенно усталыми. Особенно обращала на себя внимание невыразительность действий полузащиты, злоупотреблявшей мелкими короткими передачами и часто пасовавшей назад при развитии атак. Наскучили и довольно однообразные прибаутки, коими Федор Сергеевич пытался поднять игрокам настроение. Лишь во втором круге наши результаты несколько улучшились.

Быстро обозначилась тройка фаворитов турнира — «Уралмаш» (Свердловск), «Рубин» (Казань), «Корд» (Балаково): два из перечисленных коллективов чуть позже вышли в первую лигу. В этой последовательности они расположились на пьедестале-73. Сначала вперед вырвались казанцы, не знавшие фиаско первые семь встреч, пока тот натиск не остановил «Корд». За восемь туров до финиша «Рубин», куда после годичного перерыва вернулся прозванный за пышную прическу «Шопеном» канонир Мурад Задикашвили, вновь опережал ближайших конкурентов — на 5 очков.

Но, переживая смену поколений, татары оступились. Оборона свердловчан пропустила в том чемпионате всего 15 мячей. Однако 14 мая в Балакове ее развеяли по ветру — 2:4. В будущих публикациях мы подробно расскажем об ансамбле со стрелки Иргиза и Волги, чья короткая история была весьма яркой.

Располагая великолепной группой форвардов и прозорливым тренером Виктором Карповым, он демонстрировал мощный, темповой и в то же время комбинационный футбол. Их нападающий Виталий Алехин с 22 мячами стал снайпером зоны, в частности, забив после прострелов вдоль ворот два гола-близнеца «Соколу» в дерби второго круга на «Локомотиве», на глазах словацкой делегации. Выиграв тогда 2:1, «Корд» взял реванш за предыдущее поражение от саратовцев по пенальти.

Не менее впечатляющ был «наконечник копья» «Уралмаша». В книге «Футбольная летопись Екатеринбурга» говорится: «Если козырем большинства футболистов Урала и Сибири считается атлетизм, то Дарвиз Хамадиев отличался прежде всего высокой техникой. Он с мячом, словно котенок с клубком ниток — восхищались очевидцы. Даже бегал Хамадиев как-то особенно — совершенно бесшумно».

Этот бомбардир внес лепту в октябрьский разгром «Сокола» 0:3 в Свердловске под аккомпанемент снегопада. А Литовченко в той поездке запомнились только рдевшие всюду гроздья рябины.