Автор: Александр Тиховод

Его простая по звучанию фамилия несет печать некой таинственности — откуда, мол, какого рода-племени? В прессе семидесятых годов, когда этот игрок выступал, сию фамилию однажды умудрились напечатать как «Лифарт». То был отчет о матче сезона 1973-го «Корд» (Балаково) — «Уралмаш» (Свердловск), в котором кордовцы победили 4:2, а затем возглавили 5-ю зону. Случайный каламбур газеты оказался весьма кстати: в том поединке Николаю Лифару подфартило забить четвертый, все окончательно решивший мяч.

Enfant terrible из Саратова
Происхождением фамилии он, по собственным словам, обязан дальнему предку, военнопленному наполеоновскому солдату, оставшемуся на Волге после войны 1812 года. Себя в кругу команды футболист, рисуясь, величал графом де Ла Фер, вызывая тем ехидные насмешки. Впрочем, сам он спуска не давал никому. Сейчас его, степенного семьянина — в просторном халате, мягких тапочках, у ног — дымчатый, по моде стриженый пудель; человека с культурной речью и деликатными манерами трудно представить в образе enfant terrible — ужасного дитя. Однако таковым он, в сущности, был. Он мог, например, перед игрой подойти к сопернику из числа «звезд» и пообещать: «Я тебе мяч в очко (то есть между ног) пропихну и на жопу усажу!» Любил схлестнуться в азартном диспуте. Особенно — на тему медицины: запоем читая журнал «Здоровье», все знал — про гастрит или, там, панкреатит, и этим, бывало, сажал в калошу врача команды. А в игре Лифар, по комплекции отнюдь не громила, бесстрашно шел в борьбу, вставляя по ногам так, что противника потом иной раз уносили в мелкой испарине на носилках. Бился, фонтанируя матом, получая букеты желтых и красных карточек.

Лифар — воспитанник саратовского «Универсала». Преуспеть на аренах самостоятельного (читай — «дикого») футбола дано не столь технически умелым, сколько по жизни наглым. Часто именно такие быстро и во всем блеске самобытности утверждаются на уровне мастеров. Тогда как другие, взращенные на ниве спортшколы, где, культивируя подчеркнуто коллективный образ действий и насаждая в команде иерархию, подавляют индивидуальность, попав в большой футбол, напротив, зачастую могут скиснуть. Был в «Соколе» футболист школы Осташева Юрий Машляковский — красавец, гренадер. Когда группа известных спортивных врачей тестировала наших игроков, о Машляковском сказали: «Ест кислород как марафонец» (подразумевалось, что во время бега — А.Т.). Однако всерьез он так и не заиграл в мастерах — то ли характера не хватило, то ли еще чего-то…

Николай же принадлежал к породе «лосей» — поджарых, широкошажных футболистов типа «летучих голландцев»-74. Основными его козырями являлись резкий рывок с места и отменная стартовая скорость. Его ставили или на позицию под нападающим, или крайним хавом: прокидывая мяч, он мог легко уйти от соперника. Сам забивал не так много, но обострял ситуацию и отдавал голевые пасы исправно.

Первый матч Лифара в «Корде» — против «Спартака» из Йошкар-Олы со всеми их тузами — Петром Гордеевым, Виктором Антиховичем, Владимиром Филимоновым. На стартовых минутах, приняв ювелирный пас Насулина, Лифар, выйдя один на один с вратарем, промазал. Впрочем, не велика беда: йошкаролинцев в конце концов разнесли 4:0. В «Корде» состав пестрел именами титанов: Казаков, Алехин, Гецко, Сахаров, Геннадий Петров — выкованные в куйбышевских «Крылышках» и высшей лиге, короли на футбольном поле, прекрасные, уважительные парни. Когда речь зашла о том, что «Корд», якобы сбросившись по 40 рублей, купил игру сезона-72 у «Сокола», Лифар искренне возмутился. А действительно, нужна ли была такая подмазка балаковцам, крушившим у себя дома всех подряд? «Сокол» вел 2:0, но потом началась заруба. И — одна за другой — жесткие прострельные подачи на «воздухоплавателя» Алехина и «самосвала» Петрова, сметавшего в штрафной все преграды, пока счет не стал 5:3 в пользу «Корда».

Да, команду-машину Виктор Карпов сконструировать умел. Этот тренер, суровый, как норвежский фьорд, был, однако, не чужд юмора и подбирал к каждому футболисту особый психологический ключ. Его рецепты подготовки представляли собой сильнодействующее средство, отведав которое даже не хлипкие телом и волей порой лишались чувств. Правда, однажды сам Виктор Иванович, гоняя игроков, «пал жертвой». Заглядевшись на взлетающий лайнер — случилось это на стадионе в Адлере, около аэропорта, — тренер, задрав голову вверх, не заметил, как сошел на беговую дорожку. Тут в него потной тушей врубился запасной вратарь Серебров, который мотал бог знает какой круг. Карпов плюхнулся наземь и, пронзенный болью от сместившихся в почках камней, весь позеленев, пробормотал, укоряя тезку: «За что ж ты меня так-то, Витюша…»

Говорят, «Корд» в 1974-м разогнали не только потому, что областному руководству он на фоне провалов «Сокола» попросту осточертел. Будто бы в заместителе директора химкомбината, шефа команды Бутовского некая женщина, приехавшая в Балаково из Белоруссии, опознала бывшего полицая. Вскрылись еще какие-то аферы с незаконным распределением квартир, против самого директора возбудили уголовное дело, и все закончилось его переводом на работу в Казахстан. Последнюю свою игру кордовцы, зная, что участь команды предрешена, проиграли дома 0:4 «Дружбе» (Майкоп). Карпова «выдернули» в Саратов, с собой из Балакова тренер прихватил Лифара, Насулина, Ломакина и еще нескольких футболистов. Лифар в тот момент по совету приятеля из казанского «Рубина» форварда Мурата Задикашвили навострил было лыжи в Казань. Карпов сие поползновение пресек в зародыше: выглянув из окна кордовской базы, крикнул вслед Лифару, удалявшемуся со спортивной сумкой через плечо: «Куда?! Вернись!».

Побег в «Крылья»
В один из дней середины лета 1977 года страж ворот «Сокола» Владимир Литовченко — заядлый рыбак, — выудив в пруду около «дачи» (т.е. базы команды) увесистого леща, прибежал хвалиться добычей перед игроками. Но те с мрачностью отворотили носы от чудесной, еще трепетавшей рыбы, которую Литва победоносно извлек из ведерка. «Вид у вас, мужики, как на похоронах. Что случилось?» — «Да вот, Лифар с Батоном смылись…»

Геннадий Смирнов (Тюля, Батон), появившись в «Соколе» в 75-м, сразу стал шлифовать формулу своей лаконичной, но потрясающе эффектной атаки — с буденновским прорывом и гулким ударом в концовке. Играл он долго — лет семнадцать. В разных лигах и командах — от саратовской до камчатской и сахалинской, от воронежской до наманганской — назабивал столько, что быть бы ему к завершению выступлений богачом, новым русским. Но не вышло. Жизнь Геши Смирнова — извечная драма, блеск и нищета, сияющая вершина и темное дно.

Некоторое время его можно было видеть на 5-й Дачной, в «бандитском» клубе «Салют», где зимой, облаченный в ватник, он лениво колол лед перед входом в помещение, а летом что-нибудь красил. Последней опорой в жизни для него была мама. Когда ее не стало, Геннадий совсем опустился, нигде постоянно не работал и в конце концов погиб — его в собственной квартире зарезали собутыльники.

Ну а тогда, в 77-м Смирнов и Лифар подались в куйбышевские «Крылья Советов», в высшую лигу. По-английски, не попрощавшись. Известно, что в Куйбышев как центр Приволжского военного округа футболистов под предлогом призыва на армейскую службу иной раз доставляли по методу товарища Берии. Среди ночи за игроком приходили «погоны» и попросту брали «за химок». Предчувствуя такой вариант событий, руководство «Сокола» прятало своих военнообязанных по больницам. Чаще — в «Ортопеде», где до завершения призывной кампании их держали запакованными в гипс, чтобы в случае проверки все удостоверились, что футболист из-за тяжелой травмы непригоден к армии. Хотя играть в «Крыльях» и было престижно, большинство саратовцев не очень-то стремились попасть туда. О той команде ходила дурная слава. После потери Александра Корешкова, рекрутированного в хабаровский СКА, «Сокол», который шел после 1-го круга-77 на пятом месте, не знал, как латать бреши в линии атаки. Особенно обидно было то, что распался тандем Смирнова с Виктором Лавровым, грозивший взломать не одно «каттеначио». Место 22-летнего Геннадия на поле занял его брат Юрий, коего по закону рокировки отправили из Куйбышева в Саратов. Но эта замена, конечно, была неравноценной. Смирнову-старшему уже почти стукнуло тридцать. Тренер продолжал мучиться идеей фикс, что изъятие Лифара и Геши — дело рук Грифа, Григория Фридлянда, начальника куйбышевской команды, старинного врага Карпова. Этот загадочно-зловещий субъект, по отзыву Лифара, больше всего напоминал паука, чье присутствие всюду и постоянно ощущается. В расположении команды Фридлянд появлялся неслышно и внезапно и так же незаметно исчезал. Он был воистину всемогущ, мог убрать из «Крыльев» любого, кто хоть на йоту высказывал к нему нелояльность.

Поплатился работой в команде замечательный тренер Александр Гулевский, в то время когда «Крылышки» уверенно лидировали в первой лиге. Произошло это потому, что Гулевский требовал сначала проставлять цифры в ведомости зарплаты игроков, а уж потом нести этот документ им на роспись. Гриф же делал все наоборот.

В 77-м обстановка в «Крыльях» была особенно гнетущей, команда валилась и в итоге вылетела из «вышки». Саратовцев игроки и местная торсида встретили недоброжелательно. Лифара уж точно с предвзятостью, ибо тому надлежало выступать на позиции супербомбардира Равиля Аряпова, который в тот момент приблизился к финишной черте своей футбольной карьеры. Но в первом же матче за Куйбышев Смирнов положил гол львовским «Карпатам». А в следующей игре отличился и только что заявленный за «Крылья» Лифар. Всего, отыграв за куйбышевцев 15 матчей, он стал автором 2 мячей — одесскому «Черноморцу» и алма-атинскому «Кайрату». Гол в ворота одесситов получился стильным: саратовец вложил мяч в касание — от полусферы в левую от кипера «девятку». Однако своими в команде, разбитой на группировки, они со Смирновым себя так и не почувствовали. Более-менее крепко Лифар сдружился лишь с Арутюняном и Фетисовым. Правда, начальство «Крылышек» было к саратовцам благосклонно, благодаря чему Лифар быстро получил от клуба квартиру и вскоре женился. Николай рассчитывал надолго задержаться в Самаре-городке, но случилось непредвиденное: руководство «Крыльев», что называется, кинуло майора Шнайдера, который оформлял Лифару армейскую службу в этой профсоюзной команде, не выплатив «чину» по окончании сезона обещанной за услугу суммы. Майора в тот момент как раз перевели в штаб Уральского военного округа. И он тут же отозвал своих рекрутов из Куйбышева. Смирнову было предписано двигать в свердловский «Уралмаш», а Лифару — в пермскую «Звезду». На Урале эти двое футболистов «кантовались» также недолго. От маршала Соколова поступила телеграмма с приказом направить двух саратовцев в хабаровский СКА, где появились вакансии. Согласно правилу игрок, прежде чем демобилизоваться из армейского коллектива, должен был рекомендовать себе на смену кого-либо из своей прежней команды. Называлось это — сдать. Так, на берегах Амура во второй половине 70-х и в начале 80-х, сдавая друг друга, выступали «соколы» Насулин, Корешков, Лифар, Смирнов и Лавров. Хабаровск не был футбольной окраиной, команда рвалась в 1-ю лигу, куда попала. Там за хабаровчан отдувался уже Виктор Лавров. Лифар же к 1980 году возвратился домой в Саратов. Футболист стал отцом, и ему с семьей хотелось жить не в ссылке, откуда до европейской части страны десять часов самолетом. Навсегда он оставил большой футбол в 29 лет. Причин тому нашлось достаточно — серьезная болезнь жены, курс на омоложение команды и т.п. В саратовском футболе с его уходом наступила полоса безвременья.

Удар печаткой
Помимо футбольной, Николай Лифар пользовался также поистине геростратовой известностью. Хотя его поступок, в отличие от действий древнего поджигателя, заслуживает уважения. Был в его жизни матч 19 мая 1976 года. «Сокол» вел спор в Элисте — самом негостеприимном в плане судейства городе. Помогая натиску «Уралана», «черные мантии» беспрестанными свистками и отмашками флажком буквально не давали саратовцам продыха. Впрочем, гости самоотверженно защищали свои редуты, а под занавес — на 87-й минуте, проведя контратаку, открыли счет. Местные боссы и игроки запаниковали, а судьи хладнокровно продолжали творить беспредел. Было добавлено пять минут, затем еще сколько-то. И вот в одной из атак «Уралана» мяч, выкатившийся за лицевую линию метра на два, застрял в песочной ямке прыжкового сектора. «Сокол», естественно, остановился. А возвращенный в поле мяч тут же оказался в саратовских воротах. Жест судьи в сторону центра — гол засчитан. Затем у ворот гостей был угловой: двое футбольных амбалов руками оттесняют Литовченко от мяча, и нате — пожалуйста, 2:1 — победа «Уралана»… Главный рефери, москвич, коего после матча игроки «Сокола» обступили плотным кольцом, на свою беду, каяться не собирался. Наоборот, огрызался, пересыпая речь нехорошими словами. И Лифар, не размышляя долго, взял и дал судье в «рог». Это только годы спустя, этот арбитр, подходя к Николаю, благодушным тоном напоминал об элистинском инциденте, демонстрируя изъян на своей скуле, оставшийся после знакомства с массивным перстнем-печаткой Лифара. А тогда рефери рухнул ничком и некоторое время не подавал признаков жизни. Удовлетворяя жажду мести и игнорируя правило, что лежачего не бьют, игроки «Сокола» еще и потоптали жертву ногами. С чувством исполненного долга Лифар шагал в раздевалку. Но аккурат у ее двери футболиста сцапали калмыцкие милиционеры, заломили руки и прямо в майке, трусах и бутсах повезли в «обезьянник». У раздевалки гостей был выставлен милицейский пост, и саратовцев оттуда долго не выпускали. О том, что произошло с Лифаром, «соколы» узнали лишь через час. Второй тренер Вадим Шпитальный поспешил вызволять игрока. Арестанта освободили только на следующий день. Однако в тюрьме стражи порядка крепко настучали ему по почкам. А сокамерники Николаю сочувствовали: у нас, мол, перед тобой сидел футболист из Грозного — в Элисте приезжие на каждом матче судей бьют.