Карпов и сегодня, в преклонные годы, при деле - тренирует команду "Легенды хоккея", в которой выходят на лед Якушев и Ляпкин, Лутченко и братья Голиковы.

- Недавно фильм затеяли про битвы "Спартака" с ЦСКА в советские времена, - рассказал 81-летний Николай Иванович, лукаво прищурившись. - Облачили в старую форму две команды, выпустили на площадку. У бортика меня поставили, и... Кто ж у них-то был? А-а, Тихонов!

- Кто выиграл?

- Да шлепнули их, как обычно. У моего-то "Спартака" с ЦСКА никаких проблем не было, а вот в Свердловске или Горьком мы тяжело играли.

* * *

- Отлично выглядите, Николай Иванович. Старые болячки не тревожат?

- Как без них? Поясница ноет. Позвоночники нам всем Тарасов сорвал. У него задача на тренировках была: нагрузить. Даст работу минут на пятьдесят, пока людей выворачивать не начнет. А потом уходит: "Играйте!" Методики у Тарасова, конечно, не было - хоть отдаю ему должное: импровизатор великий. Сколько упражнений выдумывал! Одно для вратарей запомнил, сильный трюк. Голкипер залезает на ворота, свисает с перекладины, - а Тарасов бросает шайбу. Как хочешь - так и отбивай. Ужас. Он обожал персонально с вратарями работать. Поставит к стенке, кидает теннисный мяч и рычит: "Глаза не закрывать!"

- Случались на ваших глазах тяжелые травмы?

- Бабич прыгнул коньком на живот Николаю Сологубову. Кишки полезли наружу, чуть не помер. Хорошо, что Сологуб такой здоровый был! Вы его, молодые ребята, не знаете. Да и я не знал по-настоящему, пока умные люди глаза не открыли. Он же судимый был, воевал в штрафном батальоне.

А глаза мне распахнула одна история, с хоккеем не связанная. На Красносельской жил профессор. Кто-то навел на его квартиру. Когда ворье влезло, профессор дома оказался, обедал. Ему пулю в голову - и бежать. Так дело раскрыть не могли, все к жене свели: она убила. А рядом жил бандюга по кличке Иисус. Фронтовик, вернулся с орденом Ленина и привез с собой пистолет. Вроде семья, жизнь наладилась, - да прежние дружки его обратно втянули. Вот он-то профессора и грохнул, как позже выяснилось.

- Но арестовали жену?

- Да. Во время налета она Иисуса этого увидела и запомнила. Посадили ее в Бутырку. Иисус той порой завалился на квартирной краже. И так совпало, что встретились они в тюремном коридоре. Жена профессора как начала голосить: "Вот он!" Раскрутили дело. Его расстреляли, а ребятам, которые в налете участвовали, влепили по десятке. Один из них и вернулся в наш район. Увидел как-то у меня фотографию: "Это Сологубов?" - "Да" - "Передай ему привет. И скажи: "Привет, Комар!" Слово за слово - оказалось, Сологубов у них в лагере в большом авторитете был.

- Привет Комару передали?

- Мы с Сологубовым уже за ЦСКА вовсю играли. И вот сидим в раздевалке, говорю между делом: "Привет, Комар!" Он побелел, честное слово. Мне даже страшно стало: чувствую - невпопад. "Кто тебе сказал?!" Я объяснил, кто да как. "Больше никогда никому не говори!" Потом узнал, как они воровали на мясокомбинате. Надевали на свиную тушу шапку, телогрейку и тащили через проходную: "Нажрался человек". Но Колька, скажу я вам, при всех своих приключениях, - чистый был мужик, порядочный. А жилистый какой! Если бил - сразу наповал.

- Кого бил?

- Я-то ему не попадался, а на юге видел раз. Компания к нему задиралась, он по-хорошему им: "Уйдите!" Не ушли. Колька одному врезал, другому, а третий убежал.

- Умер Сологубов в нищете?

- В полной. Квартиру Колька получил в высотке на Баррикадной, в доме подземный гараж был, так он последние годы там жил. Всем миром его кормили и поили. Помню, встретились случайно в Краснопресненских банях. Ему со всех сторон: "Колька!" Пиво принесли, еще что-то. Очень Сологубова уважали.

- Виктор Блинов, другой великий защитник, скончался прямо у вас на тренировке?

- Вышло как? Июль 68-го. "Спартак" только вышел из отпуска. А мне по делам понадобилось срочно отлучиться. Говорю Вите Шувалову: "Блинова никуда не подпускай. Особенно - к штанге". И еще врача предупредил, чтоб не давал ему тренироваться, пока не пройдет диспансеризацию.

- Почему?

- Потому что Блинов пил - будь здоров. Невозможно представить, как пил. Витька Якушев тоже профессор был поддать. Но однажды встретился с Блиновым на юге - и потрясенный вернулся. Сказал мне: я воробей против него, Николай Иваныч. Столько принимает, прямо из горла, и не нужно ему ничего. Вы знаете, какой холодильник у Блинова дома был?

- Какой?

- Пустой. Одна ледяная водка стояла.

- Так что стряслось в то утро?

- Врач меня подвел. Он был военный, до этого в ЦСКА за столом сидел, ни черта не делал. Записками общался. Пойди туда, пойди сюда. А здесь, в команде, надо за руку ребят водить! Мне описывали, что произошло на тренировке. Блинов решил в баскетбол поиграть, взял - и мяч чужому отдал. Ему кричат: "Витя!" А он упал.

- Говорят, горлом кровь пошла?

- Глупости. Когда его вскрыли, печени не было, совершенно развалилась. В 23 года. Мать с отцом на похороны приехали, я с трудом слова подбирал: "В чем-то виноват, недоглядел..." Но они оборвали: "Николай Иваныч, вы ни при чем. Он с пятнадцати лет пил. В отпуск приезжал - в день глушил чуть ли не ящик".

- Это ж какое здоровье требуется?

- Блинову дано на всех было. Бросок - сумасшедший. На тренировках вратари просили: "Вить, не бросай". Щитки им пробивал! А как Блинов олимпийским чемпионом стал, слышали?

- Как?

- Олимпиада в Гренобле. Сборная играет неважно, а у Блинова вообще ничего не клеится. Потому что не пьет. Тарасов ему каждый день про "силу воли" втолковывал. Но накануне матча со шведами не выдержал, тайком от Тараса литр коньяка засадил! Капли не оставил! На следующий день вышел - одну забил и две отдал, 3:2 победили шведов. Тарасов собрание команды устроил: "Вот, Витя. Подрежимил - и совсем иначе заиграл!"

Еще историю про Блинова вспомнил. Когда зимой 68-го я принял "Спартак", Витя как раз "гудел" после Олимпиады. Даже в баню не ходил. Тренировка заканчивается - он в буфет. Бутыль с собой в карман - и бежать к приятелям. А нас уже "Динамо" обходило. Вызвал к себе Блинова: "Виктор, давай по-мужски. Я тоже выпиваю, не скрываю. Тебя перевоспитывать не буду. Договоримся так: шесть матчей отыграешь - и получаешь отпуск. Заранее. Но без обмана, за эти шесть матчей - ни грамма" - "Даю слово".

Мы эти матчи рвали всех, вышли на второе место. Блинова отпустил, как обещал. Так он сначала в родном Омске чудил, затем к сестре в Ташкент махнул. Вот тогда ему первый раз плохо стало, пена ртом прямо в самолете. Из Ташкента в Крым отправился, где хоккеисты отдыхали. Так загулял, что дым стоял!

* * *

- Помните матч, после которого "Спартак" в 69-м золото выиграл?

- А как же! 11 мая с ЦСКА нас устраивала ничья. Но Тарасов пошел на авантюру. Еще до игры выпустил клюшки с автографами своих игроков: "15-кратные чемпионы".

- Не суждено было тогда стать 15-кратными.

- Обычно мой "Спартак" первый период заваливал, а потом наверстывал. Но тут вышли - и 2:0 повели. Ребята сразу вспомнили, что нам ничьей достаточно. Бросили играть. Майоров назад шайбу откидывает! Я кричу: "Боря, ты что?!" До третьего периода с трудом дотянули - и ка-а-к ЦСКА понесся вперед, мама дорогая!

- А ваши - "разобранные".

- Вот именно, разобранные. ЦСКА одну шайбу затолкал, следом вторую - ее не засчитывают. По правилам в середине третьего периода команды менялись воротами. На табло до смены оставалась секунда. Но по контрольному секундомеру время уже истекло. Матч прервали на сорок минут. Брежнев в ложе - а хоккея нет!

- Вы Брежнева в ложе видели?

- Смотрю краем глаза туда, Леонид Ильич в недоумении. Тарасов ЦСКА с площадки увел, я своим ребятам говорю: все, мол, отдыхайте. Пауза "Спартаку" на руку была. Мы же "плыли" по той игре, а Тарас дал нам восстановиться, спасибо ему большое.

- А дальше?

- Подлетают ко мне: "Николай Иванович, под трибунами срочно собирается федерация хоккея и судейская коллегия. Необходимо присутствовать". Встаю у дверей, наблюдаю. Тарасов на стуле развалился: "Я не буду играть, то, се..." Я не вмешиваюсь, специально молчу. Врывается какой-то генерал: "Немедленно начинайте игру! Завтра кто будет демобилизован, а кого и на Дальний Восток служить пошлем!" Еще и по Би-би-си передали, подлили масла: "Первая забастовка в присутствии членов правительства". Политика-то какая!

А Тарас после генеральских слов сообразил, что перегнул палку. Предлагает: "Снимите с меня две минуты штрафа - и начинаю игру!" Вот здесь я вмешался: "Товарищ судья, вы накладывали штраф на команду ЦСКА?" - "Да, за неведение игры Тарасову - две минуты". Тарас как вскочил! Было бы что-нибудь под рукой, - точно бы в меня запустил! Выходим на площадку, наших пятеро, у армейцев четверка - быстро третью шайбу им засунули. И все закончилось.

Если б не Гречко, министр обороны, Тарасову конец бы пришел после матча. С него ж все звания сняли, запретили тренировать, - уже решение вынесли. А Гречко распоряжение под сукно положил.

- Почему?

- Потому что за армию горой, да и с Брежневым дружил. Шухер переждали, и все Тарасову вернули.

- Чемпионство отметили с размахом?

- Приехал домой, за столом родня ждала. Так я у того стола три пары белья сменил! На игре-то виду не показывал, что внутри колотит всего. А тут рюмку водки налили - я ее как воду выпил. Налили стакан. Опять как вода пошел! Минуту спустя пот градом. Сменил белье, при этом трезвый совершенно. Еще стакан - вновь пришлось белье менять. Вот после следующего стакана чувствую - повело маленько. В третий раз белье сменил - и отключился.

- Прежде-то Тарасов вас, еще игрока, из ЦСКА выслал.

- Да, за клюшку! 51-й год, в матче с ВВС Бобров один нас раскатал. Тарасов был играющим тренером и запутался совсем. Сологубову кричал: "Да убей ты Севку этого, курносого!" Колька стал за ним гоняться - но Боброва не поймаешь, он видит все! В какой-то момент показал ему, что в одну сторону пойдет, сам скользнул в другую, и Сологубов едва борт плечом не прошиб. А Бобер тихонечко ворота объехал, да и положил нам третью шайбу.

Вещи тогда в командах таскала молодежь. Загрузили в автобус, повезли в Дом Советской армии. Кто-то сумки волочил, я за куль с клюшками взялся. Навстречу Мишка Мухортов: "Дай клюшечку. Мне за ЦСКА завтра играть на первенство Москвы". Вытянул первую наугад - оказалось потом, клюшку Тарасова. На ней даже написано было. А я не обратил внимания. Идет Мухортов на улицу, в дверях сталкивается с Тарасовым - и тот замечает свою клюшку. Представляете скандал?

- Не представляем.

- Мы стоим группой, Тарас подходит мрачный. "Кто отдал клюшку?" Все молчат. Уже громче: "Кто отдал?!" Снова молчание. На третий раз я сознался: "Ребята ни при чем. Извините, Анатолий Владимирович, отдал Мухортову. Не увидел, что ваша..." - "Вывести из состава, на Кубок не брать". И отправили меня в Ленинград.

- Где получилось здорово.

- Я с такой злостью там играл, что Тарасова даже попрекнули: "Кого же вы выставили из команды?" А он отвечал: "Да уж, сменял масло на маргарин". Как-то одним поездом в Москву ехали, Тарасов подсел ко мне - и шесть часов уговаривал вернуться в ЦСКА! "Ты же армеец! Что в Ленинграде делать? Я виноват, но ты возвращайся".

- А вы?

- Молчал. Ни словом не обмолвился, что "Динамо" меня к себе тянуло. В Москве Тарасов торопился на совещание, бросил на ходу: "Жду в ЦСКА". А я вместо этого ушел в "Динамо". С той поры и началось с Тарасом противостояние. Постоянно меня из сборной в последний момент отцеплял.

- До конца жизни Тарасова так по душам с ним и не поговорили?

- Тренером он меня признал - уже после того, как его сняли отовсюду. Сам говорил: "Этот - тренер". А я отвечал: "Анатолий Владимирович, не надо рекламы!" Мне действительно она была ни к чему - я и без нее пять раз за сезон Тарасова обыграл.

- Правда, что в сборной Чернышев его на скамейке матом посылал?

- В чемпионате Тарас его делал. А вот как приезжают на первенство мира, - Тарасов начинает команду гонять до полусмерти. Ребята идут к Чернышеву: "Успокойте его, сил больше нет". Тот бросает: "Толя, хватит!" Игру сборной вел Чернышев. Тарас только за спинами метался: "Снимай его, Аркадий Иваныч!" Чернышев терпит-терпит, потом повернется: "Толя, иди отсюда на..."

- При этом Тарасов, говорят, Чернышева недолюбливал.

- Да они терпеть друг друга не могли! Как кошка с собакой!

* * *

- О Тихонове вы какого мнения?

- Он со мной в "Динамо" играл. Катался плохо. "На протезах", как у нас говорят. В футбольчик немножко поигрывал, в дубле. Между прочим, легендарная тройка Макаров - Ларионов - Крутов - абсолютно не заслуга Тихонова. Просто стечение обстоятельств. Вы, например, в курсе, как Ларионова от меня под автоматами уводили?

- И как?

- Я договорился с Игорем, что он из "Химика" в "Спартак" переходит. Когда об этом ЦСКА прознал, сразу за ним автоматчиков в Воскресенск отрядили. А вскоре Тихонов ко мне подходит: "Ох, Николай, что я связался с этим Ларионовым? Ничего не умеет. Веса нет, бороться не может. Скрипач!" Говорю: "Где ж ему бороться, у него вместе с коньками 50 кг веса! Вы у него попробуйте шайбу отнять. Поймайте его хотя бы!" Через пару недель Тихонов опять меня встречает: "Коля, он же профессор!" Такой у Виктора Васильевича был взгляд - одних "ломовиков" собирать.

- Это вам Тихонов сказал, что способен за три месяца команду сделать?

- Нет, на совещании залепил. А когда рухнула советская власть, тренеры спросили: "Вот теперь Виктор Васильевич - как мы. Что ж он не делает команду-то?"

- Было у Тихонова какое-то качество, которому вы завидовали?

- Было одно ценное качество, не отнимешь. Когда мы в "Динамо" собирались за столом - он хорошо закуску резал.

- Сам не выпивал?

- Мало. И так-то не играет, а если еще пить будет? Это мы могли и пас отдать, и за столом посидеть.

- А к Эпштейну как относились?

- В организационных вопросах Николаю Семенычу равных не было. Он даже комнату специальную оборудовал на арене - чтоб судьи отдыхали, расслаблялись. Девиц им подвозил. Никто не удивлялся, что после этого судьи разве что сами за "Химик" не забивали.

- Ловко.

- Семеныч и с табло мудрил. Помню, в счете ведем, остаются две минуты. Говорю своим: построже, мол. Проходит полторы, две, гляжу на табло - а там все те же две минуты!

- Как раскусили?

- В Воскресенске знакомые рассказали: "Коля, деревянному дворцу надо было памятник ставить. Мы время гоняли - то туда, то сюда".

- В перерывах матча Эпштейн мог с командой в лото играть. Вы такие психологические фокусы не пробовали?

- Да вы что! С хоккеистами игру разбирать нужно - а Колька разбирал ее с большим трудом. Над Семенычем за это лото все посмеивались. Вот футболист он толковый был.

- А человек - хороший?

- Интересный. Ребята идут, печенье бросят - а он следом: "Зажрались, мать их!" Поднимет, отряхнет - съест. К нему игрок подходит, пропил всю зарплату: "Николай Семеныч, ограбили". Тот будто верит: "Ну смотри мне! В последний раз!" Достает деньги из кармана, отсчитывает. Он с авоськой ходил, полной купюр. По 200 тысяч в авоське носил - уму непостижимо. Когда братья Рагулины подросли, по ночам на простынях девок к себе в номера поднимали. На второй-третий этаж. Совсем неуправляемые стали. Вот только Эпштейн об этом узнавал позже всех.

- Самый большой грех игрока на вашей памяти?

- Паладьева в "Спартаке" спасать пришлось. Команду распустил по домам, и Женька привез к себе за город девчонку. С виду здоровенная, а на деле - шестнадцать лет. Но это потом выяснилось. А тогда он по дороге с ребятами завернул в магазин. Девица помогала Паладьеву водку выбирать - так и познакомились. Когда до постели у них дошло, закапризничала. Паладьев ее ударил, она вырвалась, убежала. И прямиком в милицию - заявила об изнасиловании.

- Обошлось без тюрьмы?

- Я у этой девчонки при матери и следователе спрашиваю: "Как же вы поехали за город с незнакомым человеком?" Мама встряла: "Мы в него верили!" Следователь поддакивает: дело серьезное, парню реальный срок светит. Мы, конечно, позвонили наверх, оттуда дали команду: не выносить сор из избы.

- И что с барышней решили?

- Заплатили ей, чтоб отстала и забрала заявление. Хотя до суда все ж таки дошло. Там мы и взяли Паладьева на поруки. А он через некоторое время всех нас подставил.

- Каким образом?

- Женьке 27 лет, брони от армии нет. Но у меня с ЦИТО и Зоей Сергеевной Мироновой отличные отношения, попросил помочь. Вскройте, говорю, Паладьеву колено и снова зашейте. Чтоб военкоматовские люди его из больницы не вытащили. Условились, что на следующий день после матча Паладьев к Мироновой приедет в 9 утра.

- Приехал?

- И не подумал! А в клубе с утра вижу взмыленного майора. У него приказ - найти Паладьева и во что бы то ни стало призвать в армию. Втолковывает нашему начальнику команды: "Мы вас посадим за укрывательство!" Тот, обнаружив меня на пороге, обрадовался, как родному: "Что на меня насели? Вот главный тренер!" Майор ко мне поворачивается: "Где Паладьев?!" Я на часы смотрю - одиннадцать. Должны уже колено вспороть. Но все равно беру паузу: "У команды выходной. Завтра тренировка, а сегодня ребят не контролирую. У Паладьева, кажется, что-то с коленом. Вроде в ЦИТО планировал показаться..."

Майор трубку срывает, звонит в ЦИТО. А там-то не знают, с кем разговаривают. "Паладьев у вас?" - "Нет, сидим, ждем его - все готово". - "Прекратить, никаких операций!" Поймали Женьку - и оформили служить. Через день поддатенький явился на тренировку "Спартака". Начал ребятам втирать: "Эх, не могли отмазать..."

* * *

- Известен случай, когда в матче с ЦСКА вы полтора периода продержали на скамейке тройку Старшинова. Как такое пришло в голову?

- Вся Москва неделю об этом говорила. Армейцы никак не могли нас обыграть - Старшинов и Борис Майоров их так "возили"! Тарасов все искал пути - что с нами делать? И придумал: бросил на моих свою "бойцовскую" тройку во главе с Мишаковым. Моисеев приклеился к Старшинову персонально. Задача - не дать сыграть любой ценой.

- "Спартак" скисал, когда старшиновская тройка выпадала?

- Естественно! Но я нашел для Тарасова оборотку. Собрал своих, говорю: "Ребятки, раз под вас ставят эту тройку - первый период сидите на лавке. Вообще на лед ни шагу". Думаю: пусть мои ко второму периоду "накормят" армейскую тройку до упора. Даже если пропустим пару шайб - не беда. Зато когда выпущу свеженьких Старшинова с Майоровым, пойдет игра. Мои через смену начнут выходить, и Тарасову нечем будет ответить.

- Как первый период закончился?

- 1:2, кажется, проигрывали. Ой, чего я в перерыве не наслушался! Какие мне записки из правительственной ложи присылали: "Карпов, ты обалдел? Лучшая тройка сидит!"

- Да и сами Старшинов с Майоровым не слишком довольны маневром были?

- Бухтели на лавке. Молодые, усидеть трудно. "Мы выйдем, Николай Иваныч?" - "Нет!"

- Со второго периода выпустили?

- И как они стали этих, тарасовских, гонять по площадке! Те не знали, куда деваться! Мои как звери были. В третьем периоде могли добить, но я запретил. Помнил, как на одном турнире, ведя в счете, брякнул своим: "Добивайте!" И попали на две контратаки. В раздевалке сказал с порога: "Ребята, вы ни при чем, матч проиграл я". А с ЦСКА повели 5:3, играем в большинстве, - кричу от борта: "Не атаковать, держите шайбу". И Майоров держал, катался у своих ворот. Под свист трибун.

- Как вы к Майоровым нашли подход?

- Евгений у меня не играл, его раньше из "Спартака" убрали. А Борис хоккеист, конечно, сильный, но характер - не подарок. Хоть капитаном сборной был. Хорошо смотрелся, умел говорить. Тем более тогда была мода - "инженер играет!" А подход один: не оскорблять никаким образом.

Правда, однажды его осадил. Был непростой матч - то ли с "Динамо", то ли с ЦСКА. В перерыве под трибунами тормозит судья Захаров. "Николай Иванович, я Майорову дал десять минут!" - "Когда успел?!" - "Он сейчас в проходе плюнул мне в лицо". Захожу в раздевалку, беру чай, никому ни слова. На Майорова ноль внимания. Хоть краем глаза замечаю: сидит как пружина. Только тронь. Но Борис сам же не выдержал: "Николай Иваныч, я не виноват!"

- Что ответили?

- Сухо: "Товарищ Майоров, это ж надо умудриться - получить десять минут в проходе. Ты, капитан, подвел всю команду!"

- Второй раз "Спартак" вы у Старшинова приняли?

- Да, у Профессора нашего. Ноябрь 74-го, "Спартак" занимал десятое место. Укомплектован был отвратительно, две с половиной пятерки. Однако мы пятнадцать туров прошли без поражений. Догнали ЦСКА! Меня тут же наверх потянули: "Иваныч, может, поборемся за золотые медали?" Но я объяснил, что команда еще зеленая. Рано ей за золотые. Взяли в итоге бронзу, хотя вторыми вполне могли быть. Просто я понятия не имел, что у ЦСКА с "Динамо" особый стимул был.

- Какой?

- Команды с первого-второго места отправлялись играть с профессионалами.

- Когда играли с "Динамо" и ЦСКА, судьи вас "поддушивали"?

- Давление чувствовалось, но беспредела не припомню. Мы-то арбитров заряжать не могли, денег не было совсем. У ЦСКА тоже не было, так они на другое упирали: "За границей судить не будешь".

- Вы ведь помогали Боброву в сборной на суперсерии 72-го года?

- Да, Сева пригласил. Я еще сказал ему: "Выиграем там!"

- Почему?

- Вот и он спрашивает: "Почему?" А канадцы нашу сборную ни в грош не ставили, это по всему видно было. Приехали как-то, посмотрели на нас, посмеялись: у кого свитер рваный, у кого ботинки допотопные. И форму новую нам принесли. Из жалости. Но на льду наверняка о недооценке пожалели. Тем более что мы и физически оказались в порядке. Правда, когда очередь канадцев была в Москву ехать, - уже наш черед пришел удивляться.

- Чему?

- Как они готовились! За три с половиной часа до матча приезжали в Лужники. И бились от свистка до свистка. Благодаря чему часто забивали на последних секундах. Кстати, накануне суперсерии Тарасов выступил в своем стиле - пускай, дескать, ЦСКА сыграет со сборной. Чтоб всем стало ясно, кто должен выходить на профессионалов.

- Согласились?

- Говорю Бобру: а что мы теряем-то? Отдадим Тарасову всех армейцев, сами останемся с игроками "Динамо", "Спартака" и "Крыльев". И не проиграем. Тарас тогда решил, что у него достаточно народу, чтобы со льда уходить через 35 секунд. А ни Петров, ни Михайлов, ни Харламов не умели играть по полминуты!

- А вы что сделали?

- Меняемся через минуту. Все разогрелись, катаются, - 8:1 их хлопнули! Потом едем на сбор, спрашиваю Харламова: "Валер, что с вами?!" - "А я вам расскажу, Николай Иваныч. Сижу на лавке, Тарас орет - выходи, мол. Выхожу. Два раза проехал - шайбу не получил. И слышу: "Смена!" Вот и вся игра".

- Зачем Тарасову такие короткие смены?

- У него методика одна - "задавить". А Севка - сам игрок, все чувствовал. Понимал, где паузу взять - а мельтешения не признавал.

- С Бобровым дружили?

- С Севкой много времени проводили вместе. Как-то в Праге жили в одном номере. Я ненадолго отлучился, возвращаюсь - Бобров спит. А рядом пустая бутылка лежит. Когда успел?! И две девицы сидят рядышком. Подхожу к ним: "Вы откуда, барышни?" Пищат: "Мы из торгпредства". Бобров глаз приоткрыл: "Карпов, левую не трогать!" Мне вообще "героя" надо давать за то, что увез тогда Севу из Праги. Гуляли так, что держись. В театр пошли подшофе. Садимся, а впереди женщина с мужем. Так Бобров ее за задницу - хвать!

- Скандал вышел?

- Никакого скандала, она лишь вздрогнула. Счастье, что они там, на Западе, зажатые. Я Боброва за рукав тронул: "Сева, здесь так не принято..."

- Где Бобров жену свою, певицу Санину, в чужих объятиях застал?

- В Серебряном бору. Севка сам слаб был по женской части, как петух девиц топтал. А Санина - звезда оперетты. Смотрела-смотрела на это: пьянки, муж может хоть кухарку, хоть кого зажать в углу. И ей надоело. Спуталась с полковником. А в Серебряном бору все о том знали, и один работяга Боброву шепнул, в каком она доме находится. Севка туда рванул, прихватив с собой двух ребят. Поздний вечер, Санина с военным этим уж разделись, - и на тебе, муж в дверях.

- И что?

- Полковника страшно отмутузили. Дело потом насилу замяли. Полковника - излупить как козла! Севка мог, он в этом плане лихой был.

* * *

- Вы были первым советским хоккеистом, оказавшимся в капстране?

- Да, с меня в 67-м все началось. В Финляндию пригласили играющим тренером.

- Надолго хватило там заработанного?

- Да что я заработал?! Дырку от бублика! Контрактов-то еще не было. Да и уезжал по линии компартии в рабочую команду Тампере. Вынужден был сам на работу устраиваться.

- В смысле?

- Я играл, тренировал - плюс на станции техобслуживания вкалывал по восемь часов. Регулировал зажигание. Я ж автомобилист-профессионал, механик.

- Регулируя зажигание, получали больше, чем в хоккее?

- Угадали.

- Но в Японии-то, тренируя сборную, зажигание регулировать не было необходимости?

- Нет, там уже нормально платили. Впрочем, договор заключало государство, а не я. И денег за меня заломили больше, чем за канадца Бауэра. А мне с этого договора - шиш.

- Что за Бауэр?

- Возглавлял местный клуб, "Сейбу". Затем возникла у японцев идея: объединить в сборной Карпова и Бауэра! Канадец - идеолог, Карпов - практик, работает на льду. Я говорю: у нас такого не бывает, команда должна быть в одних руках. На фига он мне нужен, "идеолог"?! А японский МИД потом вырезал кадры, на которых меня ребята качали. На Олимпиаде в Саппоро играем важнейший матч с ФРГ. Газеты выдали на первых полосах: "Кто сильнее: арийцы или самураи?" Представляете, какая политика?

- Что ж МИД вас вырезал?

- Так проблема с дипломатическими отношениями. Мы выиграли, хоккеисты меня качают, император поздравляет, - а я вроде как враг. Трояновский, посол, мне говорил: "Коля, то, что мы десятилетиями делали, - ты смог за три года!"

- А войну вы как пережили?

- Я ветеран войны. И на оборонном заводе работал, и у военных продукты воровал. Меня чуть не посадили на 25 лет! К девчатам приехали офицеры, шофер их уснул за рулем. А мы пацаны шустрые, залезли в кузов и продукты стащили. Но одна тетка засекла. И нас сдала. Едва не попали под трибунал. 42-й год, Москва, - двумя днями раньше ввели для таких, как мы, гражданский суд.

- Кто спас?

- Адвокат. Сказал: "Сейчас их братья, отцы идут в атаку. И вдруг узнают, что такое произошло. Да у них же оружие из рук выпадет!" Выпустили нас.

- А годы спустя вы придумали крылатое - "народная команда".

- Это точно. Было совещание тренеров. Как раз из "Спартака" кого-то в ЦСКА призвали. И я не выдержал, поднялся. Выдал экспромтом: "Товарищи, ну как же такое может быть? Армия грабит народную команду!" Вырвалось! И пошло гулять по всей стране.

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ
// 04.02.2011