Рассматривать проблему расизма на итальянских стадионах - значит вернуться и пройти всю историю поддержки клуба (движения “ультрас”, возникшее на трибунах), чтобы понять движущие силы расширения расизма и правого экстремизма и стратегии противостояния этому явлению.

Итальянский термин “ультрас” чаще всего переводится, как “хулиганы” и это банальное объяснение любят итальянские и зарубежные журналисты. Однако, если мы сравним значение этих двух терминов, мы вскоре поймем, что они не корреспондируют друг с другом. Термин “хулиган” происходит от имени шайки, известной в конце 80-х в Англии своей агрессивностью. Коннотативное значение этого термина прямо определяет супортеров, как головорезов, тогда как термин “ультрас” более всеобъемлющ и будет использован в дальнейшем во всем тексте статьи. Он происходит непосредственно из мира политики (так назывались сторонники французских королей, левосторонние группировки в конце 1968 г.) и выражает собой политический экстремизм. Это различие является необходимым отправным пунктом для нашего изучения движения “ультрас” в Италии.

Английский футбольный хулиганизм способствовал объединению групп молодежи, основанному на поддержке клуба, во все более и более жестокой манере, чем где-либо в Европе. В то же время, в различных национально-культурных средах этот феномен вступал во взаимодействие с некоторыми местнуми культурными, социальными и политическими элементами. Они определили новую, отличную от предыдущей, форму развития движения ультрас по сравнению с английской моделью.

Конкретно, в италии феномен “ультрас” демонстрировал такую степень автономии от первоначальной версии английского хулигана, что на протяжении 1980-х сам стал примером для других европейских стран (как то страны средиземноморья: Испания, Греция, экс-Югославские республики, Южная Франция, в некоторой степени балтийские государства).

В Италии рождение группировок “ультрас” происходило в аномальном политическом контексте, который мы должны вкратце осветить.

В политическом смысле Италия всегда была особенной страной, и эта особенность достигла своего пика в 1950-1970-е гг. В политический конфликт были вовлечены все сферы социального взаимодействия. Спорт и культурные мероприятия рассматривались как проявление поддержки (или же наоборот, сопротивления против) клерикально-консервативных сил общества (чьи взгляды в некоторой степени можно было рассматривать как профашистские) или левых коммунистов.

Это противостояние левых и правых сил в обществе было также заметно и на футболе. Оно достигало такой степени, что можно было выделить особенности команд по социальному статусу их болельщиков и географическому положению, где различные политические идеи имели большее или меньшее число сторонников. В Милане “Милан” являлся командой рабочего класса (если быть точным, то железнодорожных рабочих), поэтому считался “левой” командой, тогда как “Интер” был клубом среднего класса Милана и его пригородов, а потому был более “консервативным”. Также политический климат в регионах зачастую автоматически влиял на многие команды, поэтому команда коммунистической эмилии “Болонья” неотвратимо имела “левых” суппортеров, а “Верона” была эмблемой консервативного венето.

Это правило было применимо даже к первым организованным группам болельщиков, созданным менеджерами команд в начале 60-х, чтобы лучше продавать билеты и организовывать поддержку на домашних и выездных матчах. Поэтому некоторые клубы болельщиков “Интера”, созданные Сервелло и поддерживавшие Итальянское Социалистическое Движение (исд), были настолько привержены консервативным идеям, что первая группировка “ультрас” Интера - “Boys” - была непосредственно создана из членов исд. Некоторые группы суппортеров “Торино” не скрывали своих “левой” симпатий и иногда вывешивали баннеры с политическими слоганами и часто при встрече с фашистами начинали потасовки. в 1964 г. “Fedelissimi Club” - группировка болельщиков туринской команды атаковала митинг фашистов в Бергамо.

В сильно политизированном контексте пришествие молодых повстанцев в 60-х и последующее образование группировок “ультрас” являются не только проявлением социокультурного поведения, но также в значительной мере последствием влияния политической ситуации.

В Англии уличные субкультуры завязанные на рок-музыке привели к рождению и развитию системы правил организованного хулиганизма (сильная привязанность к территории, сложная процедура принятия в группу, защита от “иноземцев”, агрессивное поведение и т.д.) эти правила затем по различным каналам распространились на другие европейские страны. В Италии некоторые из новых молодежных стилей получили значимость и силу как раз в годы “студенческих бунтов” (1968-1969) и больших сражений заводских рабочих и находились под влиянием этих слоев общества. В Италии протестное движение не было завязано только на студентах, но также выключало значительное число молодых “синерубашечников”. На основе опыта движения множество молодых людей объединялись в группы, иногда в небольшие партии, организованые согласно ленинским принципам. Эти группы оккупировали итальянские площади и улицы, сталкиваясь с полицией и организованными правосторонними группировками. Эти банды контролировали места сбора членов различных молодежных субкультур. Поэтому новые уличные культуры и политические взгляды стали смешиваться в этих группах. Получалось так, что дополнительной чертой новых молодежных субкультур, импортируемых из Англии, стала связь типичного для юношей стремления к протесту и антиправительственных идей. в итоге и получились “ультрас”. Самая первая подобная группировка называлась “La Fossa Dei Leoni” (т.е. “Логово Льва”) и была сформирована в 1968 г. в Милане. За ней последовали “Парни” (”Boys”) “Интера” и “Красно-Синие Коммандос” (”Red And Blue Commandos”) Болоньи, а потом уже многие другие группы, которые заимствовали свои имена прямо из политического лексикона.

Все эти группы были впечатлены английской моделью хулигана, и, когда итальянские и английские болельщики встречались на матчах, у них был шанс провести сравнения. Первые итальянские ультрас стали идентифицировать себя с конкретным типом одежды и определенной частью стадиона, которая, вследствие этого, стала запретной зоной для остальных болельщиков. Они также поддерживали свои клубы бесконечным пением на протяжении всего матча и вели себя жестоко с суппортерами команды-соперника. Однако, помимо этого итальянские ультрас прибегли к другой социальной модели, а именно, к небольшим политическим экстремистским группировкам, занимающим улицы и площади и представляющим четко видимую модель воинственности, родовой обособленности и грубости.

Совершенно ясно, что ультра-группировки стремились соответствовать образу этих политических групп, адаптирую свои организационные и структурные характеристики вкупе со своими контркультурными особенностями. Конкретно влияние можно увидеть в спонтанной приверженности некоторых ультрас к экстремистским ультра-левым группировкам, хотя последние никогда не проводили систематической вербовки членов на стадионах. В случае с формированием групп ультрас под знаменами ультра-правых все было несколько иначе. Это происходило со следующими командами: “Интер”, “Лацио” и “Верона”. Итальянское социалистическое движение, гонимое с улиц и площадей, стремилось взять свое, используя анти-социальный порыв к протесту у молодых футбольных суппортеров, которые собирались под сводами стадионов. Так, в Милане, ключевыми членами исд были основатели “Boys”, а в Риме было значительное число ультра-правых милитаристов среди ультрас “Лацио”.

Той значимой особенностью, которая выделяла движение ультрас, была комбинация футбольной культуры, которая в меньшей степени была зависима от рабочего класса, и политических групп. Группировки ультрас не строились только из числа представителей рабочего класса, как это было с хулиганами в англии, но также из людей других статусных позиций. Движение “ультрас” составляли как “люди, экспериментировавшие с массовым насилием в политических целях” (рабочий класс, средний класс низшего и среднего уровней, как “левые”, так и “правые”), так и “люди, экспериментировавшие с массовым насилием в целях удовлетворения своих ежедневных потребностей” (местные банды).

Теперь мы более подробно остановимся на специфике, дифференцирующей итальянских ультрас от других европейских группировок того времени. Мы рассмотрим, как группировками ультрас поглощалась смесь из футбольной поддержки и политической активности и потом репрезентовалась в их шаблонах поведения и организационных структурах.

Хотя группы ультрас были склонны к насилию (как и свои английские братья) и являлись друзьями или врагами фанатам соперника, или союзниками против общих врагов-фанатов, политические тенденции объединения или соперничества вскоре стали влиять на эти альянсы или противостояния. Например: левые ультрас Болоньи стали враждовать с правыми ультрас Вероны, в то же время становясь ближе к миланистам, которые разделяли левую тенденцию. Более того, ультрас быстро переняли и стиль одежды уличных политических группировок и объединений: зеленые кенгурухи, камуфляжные курти с клубными значками, голубые джинсы и вязаные шапочки или палестинские платки на лице. все это отличало ультрас и делало их похожими на городских партизан. Дальше больше: на стадионах суппортеры стали во время песен стучать в “пионерские” барабаны, позаимствованые у митингующих профсоюзов. Бесконечные кричалки стали заимстоваться у политиков. Баннеры и громадные флаги привычные на политических демонстрациях и митингах стали появляться и на стадионах.

Группировка ультрас по сравнению с хулиганской фирмой была более открыта окружающему миру. Благодаря своей контркультурной направленности движение ультрас также включало и значительно число женщин (которых не было вообще в других европейских группах), кроме того в группе было четко налажена членская активность, например, политическая агитация, направленная на рост численности, или финансовая активность. Все эти характеристики выделяют значительную организационно-структурную особенность итальянской модели фанатизма по сравнению с английской моделью. Пока английские и европейские обитатели трибун в основном были заметны благодаря спонтанной активности (речевки, шарф-шоу, акции), итальянские суппортеры поняли, что настоящим приоритетом должна стать паралелльная политическая деятельность, направленная на коллективизацию и привлечение широких масс на трибунах к поддержке клуба. Подобная деятельность повлекла за собой организацию, рамки которой простирались дальше обычного воскресного матча, на срединедельные встречи, где фанаты отрабатывали постановку впечатляющего шоу с флагами, дымами, шарфами, факелами, которое должно было возбудить других посетителей стадиона, а кроме того они работали над различным материалом для самофинансирования группы.

Чтобы у нас сложилась целостная картина, нужно выделить некоторые иные особенности. Ультрас были схожи с первыми английскими хулиганами в том, что они чуствовали прочную связь с цветами родного клуба и были крепко вовлечены в массовую культуру спортивной поддержки. Поэтому они заняли дешевые сектора, смотрели матчи, не присев ни минуты, постоянно искали воодушевления. Таким образом, они возродили неапольскую традицию использовать петарды, дымы и файера, когда команды выходили на поле, что наряду с их хореографией стало замечательным элементом суппорта. Они также вернули традицию “похорон” соперника: устраивали похоронную процессию и следовали за гробом, укрытым флагом команды-соперника.

Новообретенные традиции массового фанатизма наряду с другими характеристиками шоу ультрас представляли сильный потенциал привлекательности и мощный инструмент приобретения идентичности для молодых суппортеров, что упрощало для групп достижение целей, а кроме того являлось очередным заимствованием из политического арсенала, так же, как и постоянные попытки взять под свое руководство весь стадион.

Такими были определяющие характеристики движения ультрас на заре своего существования - в 70-е гг. со временем движение постоянно развивалось и шло рука об руку с возрастающим числом схваток между соперничающими фанатами.

Однако, только в 1975 г. - а точнее, 21 декабря 1975 - феномен “ультрас” продемонстрировал наличие столь глубоких корней, в поддержке команды, что Итальянская Федерация Футбола в связи с ростом зверских побоищ на старте чемпионата 74/75 решила призвать к “дням дружбы” между жестокими коммандос.

Таким образом, мы подходим к периоду, который можно определить, как вторую фазу движения “ультрас”, которая протекала в период с 1977 по 1983 г. в этот период в других европейских странах можно заметить всплеск жестокости, благодаря росту милитаризма в организации хулиганских группировок. Свой вклад в развитие этого феномена сделали различные факторы, среди них рост необходимости планировать драки ввиду увеличившихся мер безопасности, плотный контроль со стороны полиции, и наконец, бурный рост молодежных субкультур во второй половине 70-х. Помимо этого на североевропейских стадионах стал доминировать стиль скинхедов, и, ввиду роста ксенофобии и расизма, в эту эпоху наблюдалось появление самых жестоких групп, которые также иногда обращались к ультраправой идеологии. В тот период ультраправые группировки имели определенные рычаги влияния и манипулирования группами хулиганов на стадионах Англии и Германии.

В Италии динамика развития была несколько отличной. Действительно, группировки ультрас традиционно контролировавшиеся “правыми”, усилили свои позиции, однако, социальная сцена и радикальность мышления оставались позициями контроля “левых”. Группам, где у руля были левые, не грозило вторжение ультраправых. даже пришествие скинхедов не нарушило паритета, и они были привязаны к определенным территориям. Однако уровень насилия в Италии все же стал еще более высоким, хотя это может быть отнесено к упадку политических движений 70-х, взращенных на людской злости и чувстве изолированности и вылившихся в яростный и жестокий взрыв в 1977 году, когда страну захлестнули ожесточенные бои с полицией и между право- и леворадикальными движениями. Таким образом, пока все это происходило на площадях во время демонстраций, на стадионах стало наблюдаться увеличение использования противозаконного оружия, ножей, железных прутов и ракетниц. Названия новых группировок еще находились под влиянием политической ситуации тех лет: многие называли себя “бригадами”, по аналогии с террористическими бандами того периода. Кроме того появилось несоклько символов причастности к левому террору (пятиконечная звезда “красных бригад”) и правому террору (обоюдоострый топор, который раньше был эблемой группировки “Ordine Nuovo” - “Новый Порядок”). Для ультрас стало все более и более обычным встречаться с противником вне стадиона, чтобы избежать вмешательства полиции. Рост насилия был подчеркнут смертью фаната Лацио в 1979 г. перед началом дерби Рома - Лацио. Именно в этот день произошли массовые беспорядки со множеством раненных в Асколи, Милане, Брешии. Однако, в этот период, крупные группировки ультрас уже практически контролировали целые стадионы. Хотя воинствующих дух был силен и количество стычек велико, шаблоны поведения, активировавшие агрессию, все же следовали политическому правилу “насилие, как инструмент”.

Прежде, чем получить доступ к элите или центровым элементам группировки, наряду с значительной второстепенной поддержкой, неопытный член должен был пройти серию испытаний и продемонстрироваться свою надежность не только с военной точки зрения, но также в уровне организации и поведения в целом. Всплески насилия случались только во время матчей между командами, чьи соперники исторически являлись врагами. Поэтому новая волна насилия была с трудом, но контролируема. Если кто-то демонстрировал неспособность к эффективным действиям, игнорирование мнения старших и тем самым подвергал группу опасности, он моментально исключался из рядов группы.

В тот же период численность ультрас возросла и многие движения укрепили свою оргструктуру. В эти годы наблюдается появление “директората”, по модели леворадикальных политических партий. Функцией директората была координация еще более возросшей активности ультрас. на данной стадии деятельность ультрас была типичной для любого организованного клуба и была особенно тщательной при организации выездных матчей и распределении билетов. В это время возрастает необходимость плотного взаимодействия с руководством команды. Для примера деятельности группы конца 70-х и механизмов распределения внутри нее приведем слова лидера ультрас “Торино”:

“…всего у нас восемь лидеров, включая меня… У каждого свои задачи. женщины в основном занимаются финансовыми вопросами и они практически полностью ответственны за наличие флагов и барабанов. Мы активнее взаимодействуем с руководством “Торино”… Это касается следующих вопросов: организация выездов, информация о ценах, графике команды, о возможности аренды автобусов, починка и приобретение флагов, барабанов и т.п., покупка канцелярских принадлежностей, стикеров или футболок с символикой, организация суппорта и ответственность за конфетти и факелы с нашей стороны, приобретение билетов и взаимодействие с клубом и другими командами. …что касается бюджета, раньше в основном мы скидывались в “общак” и продавали нашу продукцию: футболки, стикеры, шарфы с надписями “ультрас”. но менеджмент “Торино” решил, что это не очень красиво и попросил нас задокументировать наши расходы и теперь осуществляет наше финансирование.”

В 1983-1989 гг. движение “ультрас” докатилось и до стадионов провинциальных городов и команд назших дивизионов, вовлекая молодежь разных социальных классов. Условие наличия социальной депривации, притеснения, не было обязательной предпосылкой для включения в ряду ультрас: наоборот, появляются новые люди с хорошими работами и образованием (диплом высшего учебного заведения или ученая степень), а также ребята из состоятельных семей, женатые люди. Особенно ярко выражено это было в небольших богатых провинциальных городах, где были основаны самые жесткие и радикальные группы: Асколи, Чезена, Верона, Удине. в этих городках взаимодействие между культурой ультрас, логическим и традиционным соперничеством между городами и регионами появилось в чистой форме.

В это время в мире “ультрас” стала доминировать узколокальная гордость, элемент, дающий сильную идентичность. до этого всегда можно было увязать применение насилия против “чужих” (например, фанатов-оппонентов или полиции) с защитой територии ультрас (трибуна, город, цвета команды) или атмосферой, политическими трениями, которые обеспечивали излишек идентичности, сплоченности и объединения, базировавшиеся не только на логике “друг-враг”. С другой стороны, в 80-е с закатом политических движений ситуация не могла оставаться прежней. Таким образом, в эти годы основной тенденцией в движении ультрас была следующая: первоочередную важность приобретает региональная и локальная идентичность и узкогрупповые связи, региональное и локальное соперничество, историческая вражда и рассматривание ультра-группировок, как врагов. логика “трибуна, как территория свободы” заменилась логикой “трибуна, как территория родины”. Поэтому клановость, культ жесткости и парамилитаристская организация вкупе с привязанностью к “малой родине”, являясь родственными ультраправым ценностям, открыли дорогу для легкого пришествия на стадионы расистских и ксенофобских моделей поведения. В то же время традиционные большие группы вступают в фазу кризиса. Им пришлось столкнуться с усиленными мерами безопасности на стадионах. Кроме того возросла степень контроля групп, отправляющихся на выездные матчи, и мест сбора ультрас. Более того, произошла определенная смена поколений и в иерархии ультрас - некоторые харизматичные лидеры, которые также были активны и в политическом мире, покинули стадионы, во многом из-за многочисленных репрессивных мер, направленных против них из-за их деятельности на стадионах и политических аренах. Некоторые другие члены покинули группировки или утратили влиятельность из-за пристрастия к наркотикам.

В тоже время наблюдается рождение новых групп, созданных очень юными мальчишками (14-16 лет). зачастую эти группы были нелюбимы официальными бригадами, однако, новые банды преуспели в занятии своей ниши на трибуне за собственным полотном. их названия особенно подчеркивали разнообразный характер вдохновления, побудившего их собраться воедино, отличный от духа 70-х: в этот период появляются “Wild Kaos”, “The Sconvolts”, “Verona Alcohol”, “Nuclei Sconvolti”. Эти группы в основном искали шанса подраться и принадлежали к культуре излишества и чудаковатости. Их моделью были не урбанистические уличные партизанчики, а малыш Алекс из “Заводного апельсина”, чей образ стал появляться на разных стадионах, заменяя портрет Че Гевары. Новые банды стали плодом периода, в котором в обществе доминировали гедонизм, эксбиционизм, недовольство политическими и социальными обязательствами.

Новой стилистической парадигмой ультрас стала зачастую шовинистская, жестокая и непримиримая “панинаро” (”paninaro”), стиль во многом схожий с кэжуалс. Созданные в 1983-1985 гг. группы продемонстрировали также более высокий уровень в избегании полицейских пресечений. Они легко сводили контроль на нет, меняя облик и маскируясь. Их не заботили существующие или будущие альянсы и то, что из бесконтрольное поведение ведет к кризису, и регулярно использовали ножи. С такими характеристиками новые группы преодолели принцип “монополии насилия”, проявления которого к тому моменту были ограничены особенными случаями и своими правилами. Философией новых ультрас было чистое насилие, силовые акции на свой страх и риск, срываться всегда и везде. поэтому они стали альтернативно привлекательны для потенциальных членов, отдавая приоритет боевым действиям. Однако, хотя в Европе увеличивающаяся тенденция агрегации более жестоких и агрессивных групп приводила к сепаратизму от общей массы фанатов, в Италии этого не случалось…

К.Подалири, К.Балестри

http://righthools.net